13.11.2023
Мы не можем ставить диагноз человеку. Поэтому, когда к нам в Отдушину приходит человек «явно не в себе», мы можем лишь предполагать наличие у него психиатрического заболевания. Скупость в суждениях и определениях мы приобрели вследствие постоянного взаимодействия с психиатрической клиникой. Сегодня трудно определить человека на лечение, опираясь на наши предварительные оценки его состояния. Именно поэтому мы сопровождаем наших подопечных в психоневрологический диспансер для точного определения диагноза.
Работать с людьми, у которых есть душевный недуг, очень сложно. Знакомые мотивационные инструменты с ними не работают. Нельзя просто побудить «в этот раз взять и сделать». Впрочем, это непросто и во многих иных случаях – это работа, серьёзный труд специалистов. Так вот, этот труд неприменим, бесполезен в случае, если человек имеет душевное заболевание. Сопровождение для таких людей не только желательно, как для иных наших подопечных – человеку с психиатрическим заболеванием сопровождение специалиста необходимо.
Куда и зачем кого-то сопровождать. Человек, который находится в трудной жизненной ситуации, крайне дезориентирован в социальном пространстве. Бездомность или иное состояние незащищённости может и здорового человека загнать в положение затравленного зверя, ожидающего беды – мысли становятся короче, планы исчезают или очень коротки, сиюминутны. В таком состоянии человек не способен на решения, он плывёт по течению, ожидая перемен, которые придут извне, ожидая внезапного чуда при полной своей бездеятельности. «Так не должно быть, то, что происходит с моей жизнью – чудовищная несправедливость, это всё должно скоро закончиться!». У человека, живущего на улице, деградирует навык соблюдения гигиены, навык ориентации во времени, навык планирования.
А вот то, что люди, живущие на улице, приобретают: алкоголизм (если до улицы не было зависимости), выученную беспомощность, постоянный страх за свою жизнь, редкий поверхностный сон, рентные установки, а также общественное клеймо. Переживая все эти состояния, человек обращается за помощью. Вместе со специалистом фонда они решают каким именно образом наш подопечный может улучшить своё положение. Дальше от него нужны поступки, а от нас помощь. Часто нашему подопечному не решиться на поступки без поддержки и сопровождения специалиста.
Сопровождать нашего подопечного мы можем по различным инстанциям для выправления документов, в поликлинике для оформления инвалидности или просто для лечения, мы можем навещать его дома и, при необходимости, в больнице, можем помочь оказаться в клинике и навещать его там. Помощь, наблюдение и предложения лучших решений.
Сопровождение по жизни, иногда до самого конца. Потому что не все люди «умеют жить». Можно было бы убрать кавычки, ведь действительно есть люди, не сумевшие адаптироваться в обществе – не умеют жить так, чтобы жизнь их не была похожа на самоуничтожение. Причин этому много: начиная с отсутствия своевременной сепарации с родителями, так и не пережитых детских травм, ранней беременности, потери ребёнка, и заканчивая не вместившимся в голову и душу расставанием …и алкоголизмом.
С алкоголизмом вообще интересно. Проще всего считать его причиной всех проблем, но во многих случаях алкоголизм – симптом других душевных бед человека. Алкоголизм достаточно часто является следствием, а не причиной. Однако зависимость – отдельная полновесная проблема, её невозможно отменить, даже устранив причину возникшего алкоголизма.
Сопровождение по пути адаптации человека в социуме – тяжкий, неблагодарный, но необходимый труд. Слабые больные одинокие люди нуждаются в нашем принятии, в нашем присутствии в их жизни. Нуждаются в помощи, а не в суде. Человек нуждается в людях. Люди помогают человеку, заботятся о том, чтобы никто (и даже он сам!) не исключил его из общества, не отстранил его от общественных благ, не лишил права на безопасное существование, потому что он слаб. Когда человек не справляется сам, мы сопровождаем его. Люди помогают человеку. Так и должно быть.
Таково наше служение: слабо исчислимое, бесконечное, без видимых чётких результатов. Каковы же показатели эффективности нашей работы? Я не знаю, как высчитать, сколько спасённых жизней случилось за время нашей деятельности. Не сосчитать, скольких мы спасли от голода, от переохлаждения, от избиения подвыпившими подростками. Сколько не удалось спасти – также не сосчитать. Следует ли считать нашу помощь неэффективной, если она оказывалась человеку, который, несмотря на наше участие в его жизни, скончался? Жизнь и смерть существуют вне зависимости от нашего служения и находятся не в нашей юрисдикции. Можно сосчитать, сколько раз и кому мы оказали помощь – это отображено в наших отчётах, но насколько эта помощь оказалась эффективной, сосчитать невозможно. Я думаю, что само наличие такой помощи и есть показатель эффективности человеческой заботы. Так хочется видеть конкретные результаты конкретных спасенных жизней, счастливые истории как в программе «Жди меня», но жизнь гораздо более многогранна. Наша задача – делать возможное.
фото: Оля Гусева
